Парижа часто делал предостережения Его Величеству в деликатных обстоятельствах; иногда какие-то из них были с успехом выслушаны, тогда как другие были отвергнуты, потому что случалось, как почти всегда, – те, кто их делал, вместо привнесения в них надлежащего почтения, позволяли себе увлечься или своей страстью, или же своими интересами.
Испанцы, не столько полагаясь на их собственные силы, сколько пытаясь еще растравить зависть, царившую в нашем Государстве, отправили тогда ко Двору доверенного человека по имени… (Мы не пытались отыскать имена, вместо которых Мессир д’Артаньян счел своим долгом оставить пробелы в его манускриптах. Так как понимание текста от этого нисколько не страдает, а розыски, может быть, оказались бы тщетными в определенных случаях, мы предпочли повсюду уважать сдержанность (или изъяны памяти) Капитана Мушкетеров) под предлогом сделать там несколько предложений по примирению. Кардинал де Ришелье, правивший почти с такой же абсолютной властью, как сам Король, охотно отказал бы ему в паспорте, необходимом, чтобы туда попасть, если бы не боялся, что народ за это на него озлобится. Он знал, что народ очень быстро утомляется от войны, потому что именно в такие времена он наиболее отягчен податями; и он не упустит случая сказать, – если тот желает ее продолжать, значит, он скорее служит своим личным интересам, а не интересам Нации в целом. Однако они не сказали бы правды, когда бы говорили таким образом; поскольку, если уж говорить всю правду, то давно уже дела Франции не находились в таком добром состоянии, в каком они были тогда. Ее армии со стороны Германии действовали великолепно вплоть до самого Рейна; они взяли Бризак и захватили весь Эльзас. В Италии – Пиньероль, и во Фландрии – Аррас. Его домогательства не произвели ни малейшего эффекта в Португалии и Каталонии, если все-таки мы не должны скорее сказать, что произошедшее там имело еще более важные последствия, чем все случившееся в других местах. Это Королевство и эта Провинция восстали против Испанцев; одно отошло под господство Герцогов де Браганс, заявивших на него права законных наследников, другая – под покровительство Франции, введшей туда гарнизоны.
Герцог де Буйон замышляет заговор
Кардинал, взбунтовав эти Государства против их прежних Мэтров, указал им дорогу, по какой они должны были следовать, если они уже не догадались об этом сами; и тот, о ком я недавно упомянул, едва прибыв ко Двору, секретно встретился там с Герцогом де Буйоном. Этот Принц всегда имел секретные связи с Испанией, хотя был рожден Французом и имел еще и обязательства перед Королевством, возложившим на его голову корону, какую он носил. Он ее унаследовал от своего отца, а тот сам получил ее от Генриха IV, женившего его на наследнице де ла Марк, кому принадлежали Герцогство Буйон и княжество Седан. Король сделал для него еще и много больше. Его Величество поддерживал его своим покровительством в обладании этим Княжеством, в ущерб Месье де ла Буле, к кому оно должно было законно перейти, поскольку он женился на сестре этой Принцессы, умершей, не оставив своему супругу детей. Но так как непременно, становясь Государем, меняют и свое поведение, все его огромные обязательства исчезли при виде той зависти, какую возбуждало к нему положение его Страны. Он нисколько не сомневался, что она представляет собой удобство для Франции, поскольку является ключом к этому Королевству; придет время, и от него потребуют возврата того, что ему не принадлежало, и, выражаясь ясно, он должен рассматривать себя всего лишь, как человека, кому доверено наместничество, и вскоре его принудят, помимо его воли, отдать в нем отчет.
Вот какова была причина секретных сношений Месье де Буйона с Испанцами. Он надеялся, что при их посредстве он сможет удержаться в своей новой Стране, а при необходимости получить гарнизоны для его замков Буйон и Седан. Первый считался неприступным в те времена, когда не знали еще, как следует осаждать крепость, и когда войну вели совсем иначе, чем сегодня. Второй был очень надежен или, по меньшей мере, славился такой известностью, хотя, по правде сказать, был менее крепок, чем о нем заявляли. Король, конечно же, подозревал, что Месье де Буйон не был ему слишком верен; но так как дела окружали его со всех сторон, он был убежден, что должен притворяться и не придавать этому значения, тем более, он думал, что Герцог делал все это из осторожности. В самом деле, все прошлые договоры до настоящего времени заключались лишь тогда, когда его собирались атаковать, и так как Король не имел никакого резона делать это в данный момент, он уверился, что должен продолжать по-прежнему до тех пор, пока обстоятельства не позволят ему разразиться неудовольствием к его поведению.
Тем же занят Граф де Суассон
Испанец, являвшийся в Париж и весьма точно осведомившийся об интересах этого Герцога, что было вовсе нетрудно, поскольку они бросались в глаза всему свету, получил приказ Короля, своего мэтра, возвратиться к нему, и был там очень хорошо принят. Во время его пребывания при нашем Дворе он узнал, что Луи де Бурбон, Граф де Суассон, был недоволен Кардиналом; это ему позволило донести его Королю, что его положение Принца Крови было достаточным для привлечения множества знатных особ в его партию, и можно, завоевав доверие этого Принца, отплатить Франции тем же, чем она одолжила Испанию, подбив к восстанию ее Провинции; у Кардинала де Ришелье много врагов, и стоит им только увидеть вторжение иностранной армии в Королевство, как они воспользуются этим временем и взбунтуются против него; этот Министр предпринимал столько дел, что не потребуется почти ничего, чтобы его свалить; он отправил войска в Португалию и Каталонию, границы Королевства настолько оголены, что теперь будет легко туда прорваться, дело за малым – правильно принять меры предосторожности.
Давно уже Герцог де Буйон до смерти хотел устроить себе заграждение со стороны Шампани, вынудив Двор волей-неволей отдать ему Данвильер. Он даже осмелился однажды заявить о своей амбиции Кардиналу де Ришелье, кто, еще более политик, чем об этом возможно было бы сказать, оставил ему какую-то надежду, дабы увлечь его на какой-нибудь неверный шаг, что привел бы его к потере собственного достояния, вместо приобретения чужого. Испанец, знавший о его желании, говорил с ним о нем, как о совершенно простой вещи, и сказал ему, что Франция будет слишком счастлива ему уступить, лишь бы умерить войну, какую он разожжет с этой стороны. Он поддался на его льстивые посулы, и, секретно свидевшись с Графом де Суассоном, без труда завоевал его
